1.
Море обнажает
все изъяны, все несовершенства
человека.
Старая немка смеется,
показывая миру
длинные желтые зубы.
Она подставляет солнцу
морщинистое темное тело,
похожее на складки гор,
обступивших море вокруг.
Старая немка счастлива,
словно с одеждой лишилась
принадлежности к полу, возрасту,
она – человек,
в яблоках глаз которого
играют блики
отраженного морем солнца.
Есть вещи, от которых невозможно скрыться
Например, от тепла и света,
от созерцания красоты.

2.
Море высыхает.
За последние годы
оно отступило на сотни метров,
обнажив дно,
что тут же покрылось
коростой застывшей соли.
Вода быстро уходит снаружи
и медленно – изнутри.
Так постепенно больного
покидает жизнь.
Соляная корка лопается,
песок проваливается –
Здесь опасно ходить.
зазубрины трещин и ям
словно края ран,
кто излечит их?

3.
Когда я плачу,
я позволяю воде уходить.
Иногда мне кажется,
что, хотя снаружи
меня омывают волны,
внутри я иссушена
и скоро на теле
образуются провалы и ямы.
В такие минуты
я вспоминаю немку
и ищу способы
поместить в себя
хоть немного солнца.
Есть вещи, от которых невозможно скрыться.
Например, от правды о себе самой.
Когда чувства
обнажают тебя до кости,
лишая пола и возраста,
в глубине обнаруживается
что-то очень важное,
неизбывное,
древнее, как складки гор.
Есть раны, которые никто не может исцелить.
Есть твердость,
которую не обретешь ни в ком другом.
Только самой.
Только в себе.

   До пандемии ездили в Израиль, на Мертвое море. Раньше мы уже посещали его, останавливались в туристическом месте, где много отелей и берег в шаговой доступности. На этот раз мы остановились в кибуце, из которого до моря надо было еще добраться. Здесь все было по-другому. Я увидела Мертвое море не как достопримечательность, бренд, на котором делают деньги, а как красивое и, по существу, печальное место. Оно ведь высыхает, постепенно исчезает... Там это было особенно явно: от автодороги до берега моря - километра два пустыни. Эта пустыня - бывшее дно, место, с которого ушла вода. Там нельзя ходить, потому что под поверхностью - пустоты, можно провалиться. Да и ходить сложно: песок покрыт толстым слоем скользкой соли, корка трескается, образуя острые зазубрины. До берега можно добраться только по специально выложенной дорожке пешком или в вагончике, который по расписанию возит трактор.


   Умирание моря происходит не в благоговейной тишине, а в будничной суете, как будто и нет никакого ухода. Туристы прибывают и убывают. Солнце палит. Разномастный говор, музыка, запачканные мелким желтым песком пластиковые стулья, сор. От сора не скрыться, он почти всегда попадает в кадр: мусор, какие-то обломки деревьев, засохшие листья пальм, труха, обломки просоленной почвы, сложенные в кучки. Обыденность. Рутина жизни, которая, кажется, не закончится никогда.


   Кажется, никогда не закончатся горы, обступающие пустыню и море. Яркое солнце и синее небо, редкие облака. Простая и величественная красота. Что в них: жизнь, которая длится бесконечно по сравнению с человеческой, или смерть, явленная в застывших и равнодушных ко всему формах?


   Я чувствовала это место как грустное и умиротворяюще красивое. Я чувствовала его как состояние экзистенциального выбора. Это не тот случай, когда направление в целом ясно, а трудность временна и все, что требуется - преодолеть ее. Это такой выбор, когда нужно увидеть свой путь, решить, как жить дальше.


   Про что это: про море или про меня? А может быть про каждого, поскольку рано или поздно все мы встречаемся с самыми важными вопросами о себе, о жизни, о смерти.